Сева Новгородцев: Всегда интересовала умственная и духовная природа моих слушателей

Легендарный ведущий Би-би-си Сева Новгородцев о значении своих передач для советской молодежи, современной российской действительности, музыкальных вкусах, образе жизни, новых проектах, и многом другом

«Есть обычай на Руси – ночью слушать Би-би-си» – выражение, известное многим, кто жил в СССР в 70е и 80е годы прошлого века. В стране, находившейся за железным занавесом, спецслужбы рьяно относились к идеологической чистоте нации и с энтузиазмом глушили вещавшие на русском западные радиостанции.

Поймать Би-би-си превратилось в некую форму национального спорта, стимулировавшую и развивавшую исконно русско-кулибинскую смекалку. Люди сами изготавливали антенны, припаивали к своим радиолам дополнительные диапазоны, чтобы пробиться сквозь перманентный треск и гул глушилок и услышать, что же такого интересного рассказывают с той стороны окружавшего страну информационного занавеса.

Во многом этот интерес подпитывался музыкальными передачами Севы Новгородцева, ставшего героем прогрессивной молодежи. Благодаря его передачам советские юноши, девушки и меломаны постарше имели возможность прикоснуться к миру западной поп-музыки, услышать все самое новое и актуальное и получить информацию о любимых группах.

Сева Новгородцев, по его словам, всегда был далек от политики и интересовался в первую очередь умственной и духовной природой своих слушателей. Но именно его вкрадчивая и спокойная манера ведения передач и тот объем востребованной и недоступной в советской действительности информации, во многом помог расширению сознания многих жителей СССР, укрепив их понимание того, что за пределами душной советской действительности находится разнообразный и яркий мир.

Нам удалось поговорить с эти корифеем и ветераном радиовещания, отдавшем служению Русской Службы Би-би-си почти 40 лет своей жизни. В своем интервью All Andorra Сева поделился мыслями о текущей ситуации в России и ее образе в глазах западных обывателей, рассказал о своих новых проектах, образе жизни, музыкальных вкусах и о том, как сейчас обстоят дела в корпорации Би-би-си.

Интервью: Дмитрий Толкунов

Сева, здравствуйте! Четыре года назад вы покинули Би-би-си, где проработали почти 40 лет. Расскажите, чем были заняты последнее время – наслаждались заслуженным отдыхом или придумали себе какие-то новые, интересные занятия?

Я начну с несколько метафизической ноты – я свою жизнь не планирую и верю в то, что те обстоятельства, которые вокруг нас складываются, создаются не нами. Поэтому когда в моей книге жизни открывается какая-то новая страница, то я не задумываюсь, потому что за меня уже все решено и я просто должен выполнять некоторую поставленную мне задачу.

Так, например, сложилось с творческими вечерами, которые я сейчас регулярно стал проводить. Дебют случился в прошлом феврале, в далекой Индии, в штате Гоа. Там есть большой пляж Арамболь, в окрестностях которого зимует много русских, и там же поблизости есть такое музыкальное место Ash, рассчитанное во многом именно на этих русских туристов. В Ash как-то весьма успешно прошел концерт Бориса Гребенщикова, после которого хозяин площадки Василий Эш решил посоветоваться с Борисом, кого бы им еще привезти. И Гребенщиков, разомлевший от индийской жары и от красот заходящего в океан солнца, сказал: «А пригласите Севу, он вам что-нибудь расскажет». Вот так родился этот формат творческих встреч, который уже более года отлично развивается.

Дебют моих творческих вечеров произошел в Индии, штате Гоа

Кроме того я музыкант, и мне нужно, чтобы не терять форму, ежедневно играть на флейте и гитаре. Музыкальные номера, кстати, являются частью моих творческих вечеров.

Иногда возникают какие-то неожиданные предложения. Вот, я только что вернулся из Остина, где находится Техасский Университет, колоссальный по своим размерам, там учится около 50 тысяч студентов, это фактически город в городе. В университете есть Кафедра Восточной Европы и Славянских Языков, у меня там были встречи с преподавателями и студентами. У них там есть даже в зачатке в рамках университета русскоязычное радиовещание и многим студентам и выпускникам, уже бегло говорящим по-русски, было интересно поупражняться в своих знаниях, пообщавшись со мной.

Так же сейчас еще наклевывается один телевизионный украинский проект, который начнется в конце этого месяца. Он будет разделен на две части – одна будет посвящена священникам и подвижникам, живущим на Украине, которые воспитывают сирот и священство. Вторая часть – это будет пасхальный марафон, который я буду вести.

То есть, все дни у меня заняты, главное, чтобы хватило сил на все намеченные дела.

Желание поучаствовать в этом готовящемся украинском телепроекте связано с Вашей религиозностью?

Да, конечно, я верующий. Меня крестили американцы из Техаса, представители Церки Евангелистов в 1977 в протестантской церкви в Риме. Евангелисты являются христианами библейского плана, для них главный авторитет – это священное писание. В их церквях нет даже крестов, и они изучают Новый Завет с углубленным академическим подходом, для этого у них есть специальные библейские классы.

От такого подхода у Евангелистов совершенно другое отношение к христианству, незамутненное никакими промежуточными инстанциями – никто их не заставляет держать какие-то посты и в определенные дни кушать рыбу, а не гуся, у них нет никаких мироточивых икон..

Они пытаются апеллировать исключительно к первичной идее христианства, выраженной в Новом Завете словами Христа. Я думаю, что это течение ближе всего к первоисточнику. Но, будучи один раз крещеным, я с большой симпатией отношусь не только к самой религиозной идеи, но и к деятельности с ней связанной, поэтому если надо поговорить со священником, то я с полным душевным пониманием к этому готов.

А что интересного у Вас сейчас происходит на литературном поприще?

С трудом, но пишу. Я отчитался за свою первую половину жизни в своей книге воспоминаний о жизни в Советском Союзе «Интеграл похож на саксофон». Теперь чувствую, что пришло время рассказать о последующих годах жизни, связанных с работой на Би-би-си, эволюции этой корпорации, ее взаимоотношениях со страной, изменениях в сознании людей, и о всем, что я наблюдал в течении этих 40 лет.

Я отчитался за свою первую половину жизни в своей книге воспоминаний о жизни в Советском Союзе «Интеграл похож на саксофон»

Все Ваши книги, которые выходили до сих пор, имели отношение к публицистике или воспоминаниям. Не было ли у Вас желания и попыток заняться художественной литературой?

У меня была два опыта написания киносценариев. Я столкнулся с тем, что герои, которых я придумал, ожили у меня в голове, стали требовать своих прав и не всегда соглашались с обстоятельствами, куда я их сценарно заталкивал, и мне стало страшновато…

Это писательство, когда ты придумываешь героев, которые сначала оживают у тебя на листке бумаги, а потом начинают предъявлять права и разговаривать у тебя в голове – похоже на первую стадию шизофрении. Поэтому я прекратил подобные опыты.

И у меня нет особого желания придумывать какую-то действительность, потому что та жизнь, которую я прожил и проживаю, настолько разнообразна и интересна, что пока в своих книжках мне достаточно придерживаться ее.

А по этим сценариям были сделаны фильмы?

Один из них уже был на последней стадии рассмотрения людьми, формирующих политику Би-би-си, но что-то в нем не подошло, я не знаю в чем была причина. Второй делался непосредственно для кино, его долго пасовали между собой разные продюсеры, но с ним тоже в итоге ничего не вышло.

Вообще в кинематографе, даже у очень известных людей коэффициент полезного действия – это 1 удачная попытка из 12-15. Это нормально в этой индустрии, когда начинаешь 15 проектов, и в итоге из них реализуется только один.

Я не горюю по этому поводу, видеть свой сценарий исковерканный и испорченный многочисленными художественными инстанциями мне бы совсем не хотелось.

А с чем был связан Ваш уход с Би-би-си 4 года назад после почти 40 лет работы там? Это было Ваше личное желание или обоюдное с редакцией?

Тут слилось сразу несколько факторов. Во-первых, несколько лет назад Би-би-си как корпорация стала планомерно сокращать радиовещание и закрывать многие передачи, а людей, которые их делали, постепенно выводить из штата редакций. Это были, как правило, люди, пишущие, думающие и самые интересные.

Произошла техническая революция и на первый план вышел веб-сайт. Вначале, когда появились первые айтишники, начавшие заниматься сайтом, в их отдел отсылали людей, не подходящих по каким-то причинам для радио, мы шутили, что это люди, которые не умеют читать и писать. Но прошли годы, корпоративная политика Би-би-си добилась выдающихся успехов и при этом на первый план по охвату аудитории вышел сайт.

Произошло то, что я называю большевистской революцией, процесс при котором низы захватили власть. Все эти айтишники – милые ребята, у нас никогда с ними не было никакой вражды, но это публика совершенно другого рода, их сознание ориентировано на другие вещи. И если говорить о большой журналистике как об умении вести морально, интеллектуально и научно свою аудиторию, то у них на это никакого пороха нет. Они просто не владеют такими навыками.

В результате Би-би-си, с моей точки зрения, стало резко сдавать позиции в плане морально-интеллектуального лидерства. Как я часто говорил в последние годы работы на радио – Би-би-си можно слушать, Би-би-си можно доверять и уважать, но любить эту станцию теперь стало невозможно, в ней исчезла художественная составляющая и оживляющее душу гуманистическое начало.

При этом меня как некую священную корову на Би-би-си не трогали, в последние годы у меня была ежедневная получасовая передача БибиСева.

Последние годы у меня была ежедневная получасовая передача БибиСева

Но в 2015 году я получил письмо от своего банка с требованием окончательно рассчитаться за ипотеку по квартире, так как по их правилам в моем не самом молодом возрасте они уже не могли мне ее предоставлять. Там были такие деньги, которые мне даже не снились. Я отремонтировал квартиру, привел ее в рыночный вид, быстро и удачно продал.

Уже когда я поставил квартиру на продажу, возник вопрос – а что же дальше делать? Из Би-би-си меня никто на улицу не выгонял, но было ощущение того, что эра радиовещания подходит к концу, я был последним из могикан. И годы тоже уже подходили, мне в тот момент исполнялось 75 лет. И если бы я остался в Лондоне, то мне нужно было бы снимать квартиру и с высокими ценами на аренду в Лондоне, фактически ради этого только и работать, и я совершенно не хотел оказаться белкой в колесе.

Я стал искать место, куда мы могли бы с женой переселиться. Вариант Англии как-то отпадал, так как страна маленькая и очень плотно заселенная. Обычно даже самые маленькие клочки земли кому-то принадлежат, доходит до того, что иной раз поедешь погулять за город и буквально просто некуда поставить машину. А я искал место где природа еще дышит, где есть еще свободное и незаселенное пространство.

И изучая спутниковые снимки, я нашел такое место на юго-западе Болгарии, там где она граничит с Грецией, – огромные горные массивы покрытые лесом. Мы купили там квартиру, в достаточно безлюдном окружении, в горах на высоте 1500 метров, в семейной гостинице, в одном крыле которой располагаются апартаменты. Я очень доволен таким расположением, в частности, потому что я по жизни горный лыжник и теперь имею возможность в хорошую зимнюю погоду по полдня кататься.

По прошествии стольких лет, с высоты своего богатого жизненного опыта – как вы оцениваете ту роль, которые сыграли ваши передачи на Би-би-си в изменении сознания советских людей? Удалось ли с помощью них немного расшатать железный занавес, за которым находился Советский Союз, ну или хотя бы сделать в нем какие-то прорехи?

Еще со своих советских музыкальных времен, когда я играл на саксофоне и ездил на гастроли, в наших кругах было принято презрительно относиться к политике. Мы не хотели ввязываться не в какие диссидентские движения, считали это ниже своего достоинства, поскольку, с чем борешься – тем и измажешься. Став работать на Би-би-си, я остался верен этому принципу и в политическое животное не превратился.

Меня всегда интересовала умственная и духовная природа моих слушателей. За многие годы работы на радио у меня скопилась огромнейшая коллекция писем от слушателей. Я их все складывал, они копились, занимали много места. В определенный момент их образовалось такое количество, что я с трудом перевозил их с места на место, когда куда-то переезжал. И вот в 2014 году мне удалось наконец их пристроить в Америке В Гуверовский Архив. Когда работники архива меня спросили, как озаглавить эту коллекцию, я не задумываясь, сказал: «Эволюция сознания советской молодежи в 70-80ые годы 20 века».

По тому, что люди с течением времени себе позволяли, и какие мысли они высказывали в этих письмах – наглядно видно, как менялось и расширялось сознание слушателей. Вот это расширение сознания, высвечивание широких горизонтов жизни, которые были сильно сужены советской властью, и было моей задачей, которую я сам для себя тогда еще не формулировал и делал интуитивно, основываясь на своем внутреннем понимании аудитории.

Анализировать же то, что я тогда делал, мне приходиться только сейчас, ведь анализ сильно отличается от самой жизни.

Я, помню, пытался слушать Ваши передачи в подростковом возрасте и у меня сложилось впечатление, что их так тщательно глушили, что расслышать что-то в них можно было с трудом. Это были какие-то фрагменты Вашей речи и музыки, периодически пробивающиеся через перманентный гул. Я еще удивлялся, как же люди это слушают..

О, а это была интересная игра в казаки-разбойники. Были разные способы позволявшие отстроить более качественный прием – люди делали специальные большие антенны и припаивали в свои транзисторы дополнительные диапазоны.

Я потом узнал от КГБэшников, что они мониторили все мои передачи и для этого одну из частот нужно было оставлять незаглушеной, и эту частоту можно было поймать.

Мне это рассказывал человек, который меня лично разрабатывал и впоследствии оказался в техническом отделе Би-би-си, он говорил, что распечатки каждой моей передачи ложились ему на стол, и он сам лично их рассылал по разным высоким инстанциям, вплоть до ЦК КПСС.

Так же я знаю, что когда в 1987 году на советском телевидении открыли программу Взгляд, которая была очень популярна и в ней уже разрешалось показывать рок-группы и освещать разные молодежные проблемы – ее открыли специально по решению ЦК КПСС, чтобы отвлечь советскую молодежь от передач Севы Новгородцева.

Мне это рассказывал один из ведущих программы Александр Любимов, а у него папа генерал КГБ, и он знал о чем говорил.

Программу «Взгляд» открыли специально по решению ЦК КПСС, чтобы отвлечь советскую молодежь от передач Севы Новгородцева

Сева, а как Вы думаете в связи с активными попытками государства в России сейчас зачистить и поставить под контроль информационное пространство, ввести так называемый «суверенный интернет», Би-би-си и другие радиоканалы, вещающие из-за границы для русскоязычной аудитории, могут вновь обрести актуальность?

Если вы купите полкило сахара в кульке, то можете им очень долго пользоваться, ну если его рассыпать по квартире, то будете просто очень долго собирать и никакого толка от него не будет – образно говоря, примерно, то же самое произошло с информационным влиянием иностранных радиостанций, вещающих для России.

Би-би-си и Голос Америки наполовину самоуничтожились, а другие радиостанции растеряли свою аудиторию из-за информационного взрыва, когда в России после 1991 года появилось около 35 тысяч независимых радиостанций – из них по-настоящему работало около 10 тысяч, но они то и растащили эту аудиторию.

И с появлением интернета и развитием социальных сетей стало понятно, что в их контексте один человек может быт интересен другому и в них можно найти много людей, размещающих информацию, отвечающую конкретным интересам. Одним словом, перефразируя известное высказывание Хрущева о том, что наступит время, когда у каждого советского человека будет по костюму, а может быть даже не по одному, можно сказать, что наступило время, когда у каждого радиоведущего может быть по слушателю, а может быть даже и не по одному.

Река вверх уже не потечет и возврата к той степени влиятельности у русской службы радио Би-би-си, которая была раньше, уже никогда не будет. Даже такие отличные радиостанции, как Свобода и Эхо Москвы, имеющие свою аудиторию и, на которых работают блестящие люди, уже по охвату и влиянию никак не могут сравниться с Би-би-си в застойные годы.

Видимо, поиск неподверженной цензуре информации сейчас переместился в интернет? И эта увлекательная игра в казаки-разбойники тоже переместилась туда – люди сейчас проявляют смекалку, обходя блокировку в сети с помощью VPN, примерно так же как в 70х-80х изготавливали специальные антенны и приваривали дополнительные диапазоны к своим радиолам?

Да мы можем сейчас наблюдать то, что интеллигенция, молодежь и все живые и мыслящие люди ушли в интернет, где они сами себя развлекают. Там можно найти любую информацию в разной подаче – от философов, до гелогов, музейщиков и.т.д. Они рассказывают увлекательные вещи и при этом им не нужны никакие корректоры, редакторы, редакции, они сами со всем отлично справляются.

Это уже саморегулируемый процесс возникновения горизонтальных связей. Конечно, государство будет пытаться взять под контроль эту среду, но мы знаем, что это сложно, так как интернет имеет множественные каналы связи. Может быть, что-то и получится в этом плане, но все-таки Россия это не Китай, где с самого начала жестко выстроили страну и обрубили интернет, поставив его под жесткий контроль.

То есть Вы не думаете, что уже невозможно возвращение к ситуации, когда страна находилась в изоляции за железным занавесом и под полным информационным контролем?

Думаю процесс полной консервации вряд ли получится, да и власти может быть этого и не захотят. Прежде всего, потому, что Россия завязана на международную деятельность, в основном через деньги, поступающие через продажу ресурсов, а так же через бесконечные поездки богатых людей за границу и учебу детей чиновников в Англии, Америке и других странах.

Так же не надо забывать, что ничего не осталось от идеологии. Раньше было философское противостояние, в Советском Союзе и Китае проповедовали теорию классовой борьбы, не на жизнь и на смерть. Один класс был образованный, благородный и с манерами, а другой необразованный неблагородный и без манер – в итоге он и победил, потому что был гораздо больше.

Россия до сих пор не может от этого оправиться. Однако сейчас этого идеологического противостояния уже нет. У нынешней власти в России интерес очень простой, ее интересуют только деньги и причем, уже не как средство личного обогащения, а как инструмент влияния. Сами они уже настолько фантастически обогатились, что эти деньги будет сложно истратить, съесть или распределить. Поэтому когда говорят о миллиардах Путина, я уверен, что он, прежде всего, как профессиональный чекист, рассматривает их как этот инструмент. Денег можно всегда подкинуть палестинским и сирийским товарищам или желтым жилетам, так же как и Советский Союз подкидывал бастующим английским горнякам, которым скрутила шею Маргарет Тэтчер.

Но на денежном рынке России не переиграть Запад. Ведь все деньги производятся и распределяются на Западе, а Россия может к этому процессу только подключиться через торговлю ресурсами или оружием. Но, по сравнению с объемом денежной массы и торговли на Западе, Россия игрок не первой десятки.

Ну а вообще, как Вы оцениваете перспективы развития России? Что ждет страну в будущем, на Ваш взгляд?

Думаю, как было, так и будет. Но хорошо, что многие люди стали образованнее и мыслить шире. Информация стала доступней и есть возможность, при достаточном таланте и настойчивости пробить стеклянный потолок и уехать заниматься интересными вещами в другие страны. Ну а если ты с друзьями водку пил и ходил по танцплощадкам, то останешься в России и будешь заниматься примерно тем же самым.

И в этом плане можно сказать, что происходит расслоение населения и продолжение той же самой классовой борьбы.

Если бы вы были значительно моложе и находились в нынешней российской действительности – вы бы уехали из страны или все-таки занимались бы интересными проектами в России?

Я и тогда в Советском Союзе пытался заниматься чем-то интересным и не хотел уезжать, меня семья в большей степени вынудила это сделать, но я очень рад тому обстоятельству, что все-таки уехал. Думаю если бы остался, то в живых меня скорей всего уже не было бы. Российский стиль жизни с его постоянным стрессом, обязательной дружбой до разрывания рубахи на груди и выпиванием колоссального количества водки – потому что иначе ты не мужчина и доверять тебе нельзя, направлен на самоуничтожение. А сейчас, в свои почти 79 лет – я вегетарианец, катаюсь на горных лыжах и занят в массе интересных проектов.

Когда я уезжал в 75 году – это прежде всего было связано с тем, что у меня были стилистические разногласия с советской властью. Я играл джаз и поп-музыку, мне не очень разрешали это делать, приходилось бесконечно воевать с худсоветами. И мне не нравилось ничего – ни праздничные концерты на телевидении, ни состояние нравов. Мы, конечно, грелись в узком интеллигентском кругу – собирались на кухне, блистали остроумием, рассказывали анекдоты и делились сокровенным. Но все эти люди с кухонь в итоге уехали и сейчас населяют просторы мира.

Нынешняя же постсоветская власть тоже старается от этой публики мягко избавляться, ей не нужны все эти ученые и умники, она была бы рада, если бы они все уехали куда хотят. Многие политологи говорят, что власть вполне бы устроила и гораздо меньшее по количеству население, достаточное для обслуживания нефтяной и газовой трубы, набора в армию и обеспечения минимальных медицинских и образовательных услуг. Именно поэтому население России заметно сокращается, примерно, как говорит статистика, примерно на 400 человек в сутки. В виду этих факторов, думаю, я уехал бы.

А сложно было в 70е годы вырваться из СССР? Вы же по еврейской линии уехали?

Было непросто. Я получил вызов из Израиля, и процесс организации отъезда занял где-то полгода. Сложности были связаны с тем, что моя на тот момент жена была татарка и сын соответственно наполовину татарин, а свою настоящую фамилию Левенштейн, на которую пришел вызов, я поменял уже на Новгородцева, и пришлось менять ее заново обратно.

Вокруг нас были разные неприятные КГБэшные интриги, все сильно перенервничали, мой отец на всем этом фоне тяжело заболел. Надо было срочно распродавать имущество, как-то распоряжаться появившимися деньгами – покупать на черном рынке иконы и с иностранными друзьями отправлять их за границу, рискуя чуть ли не жизнью из-за нескольких сотен фунтов. Слава Богу, это все далеко позади.

А с чем была связана смена фамилия с Левенштейна на Новогородцева – с бытовым антисемитизмом, имевшим место в Советском Союзе?

Нет, с бытовым антисемитизмом я как-то справлялся. Фамилию я поменял в 1971 году, как стал руководить ансамблем Добры Молодцы. До этого я играл джаз и фамилия Левенштейн мне совершенно не мешала. Ансамбль придумали умные, образованные ленинградские ребята, они изобрели жанр исполнения забытых, красивых русско-народных песен в современных аранжировках.

Ансамбль Добры Молодцы придумали умные, образованные ленинградские ребята

В Белоруссии это нишу занимали Песняры, а у нас ее заняли Добры Молодцы. Они все работали в читинской филармонии и очень хотели пробиться в Москву и, зная мой опыт в организационных делах, позвали меня руководить ансамблем. Помню, что понимание того, что мне нужно взять новую фамилию пришло после концерта с ансамблем в Астрахани.

По окончанию концерта я как руководитель объявляю всех участников- Самыгин, Антипин, Маймистов…., и в заключении наш барабанщик Ляпка кричит в микрофон: «Руководитель ансамбля Добры Молодцы – Всеволод Левенштейн!» И по залу тут как будто надуло рябь, как ветром на воде. Я понял, что не тактично, имея такую фамилию, руководить ансамблем Добры Молодцы. Это просто было неверно и с семантической, этической, и с исторической точки зрения – ведь в той Древней Руси, которую воспевали Добры Молодцы, никаких Левенштейнов не было. И в тот день я стал Новгородцевым, взяв фамилию моего помполита корабля, на котором я служил в юности.

Через пару лет мне пришлось поменять фамилию официально в паспорте, я постоянно испытывал сложности с попаданием на телевидение и радио – пропуск выписывали на Новгородцева, приходил какой-то Левенштейн.

Сева, а как Вы считаете – образ современной России в глазах западного обывателя сейчас опять демонический, как во времена холодной войны? Россия для них опять Империя Зла?

Ну, есть два уровня восприятия. На уровне восприятия политических аналитиков он опять демонический. Но есть люди, которые интересуются русской культурой и душой народа, и они тепло относятся к россиянам. Вот на днях, когда я был в Остине, перед отъездом в честь меня был устроен прием у профессора, заведующего Кафедрой Восточной Европы.

Я пришел на него с гитарой и спел им три песни Окуджавы, любимые мной. Окуджава, на мой взгляд, мастер создания поэтического пространства. В своих песнях среди простых строк и слов он создавал некое третье измерение. Когда я закончил, была мертвецкая тишина, все были под огромным впечатлением и просили спеть еще.

Все эти люди, присутствующие там, прекрасно знают оболочку России – то есть строение языка, историю, литературу. Но это все как бы скорлупа от яйца, а к тому, что внутри – им прикоснуться еще не удавалось. И по их реакции на эти песни я понял, что если измученной и склонной к глубинному философствованию, к которому американская действительность совсем не располагает, русской душе удается прорваться в их пространство, то это трогает струнки душ этих умных, образованных, но несколько прохладно настроенных людей.

То есть, так называемая Загадочная Русская Душа по-прежнему интересует западных интеллектуалов?

Ну, она не настолько загадочная. В России примерно так же, как и в Италии и латиноамериканских странах преобладает не холодная, легалистическая культура, а культура душевная, когда дружба важнее закона. В России друга полиции никто не заложит, а в Америке, как и в Англии сразу побегут и нажалуются, если он нарушил закон, я это сам неоднократно наблюдал. По-другому говоря, в России преобладает жизнь по понятиям.

Вот, сейчас я живу в Болгарии на фоне славянской культуры. Тут в обиходе много слов из русского церковнославянского языка и сохранены все славянские традиции – на праздниках все без исключения танцуют народные танцы, зная все движения и последовательность, и все помнят народные песни.
Я недавно понял, что всякое празднование, следующее фольклорной традиции – это форма разговора с предками. В Америке же никто с предками не разговаривает, кроме, может быть, индейцев в резервациях.

Там просто нет этой культуры и этого инструмента. Здесь же это вполне живой и ощутимый процесс. И вообще здесь вокруг хороший баланс западной законности и славянской душевности. Также хорошо, что здесь этнически однородное население и на этом фоне почти нет никаких конфликтов и преступности. Люди вокруг живут довольно бедно, но при этом счастливо.

Когда Вы вели музыкальную передачу на Би-би-си, вы в основном освещали новинки западной музыки. Но были и выпуски, посвященные русской рок-музыке, которая находилась тогда в глубоком андерграунде и, наверное, тоже в каком-то смысле выражала этот глубинный русский дух, незаметный глазу простого западного обывателя. Понятно, что с информацией о западной музыке у вас проблем не было, так как вы работали на английском радио и находились фактически в эпицентре музыкальной индустрии. А как к Вам через железный занавес просачивался весь этот подпольный русский рок?

Мне нужно было действовать в рамках хартии Би-би-си, которая подразумевала, что я должен был ручаться за достоверность информации, и все данные должны были быть тщательно проверены и подтверждены, как минимум из двух источников. Поэтому я не мог просто так взять, наковырять что-то из подполья и выдать это в эфир.

Первая передачи про русскую рок-музыку у меня вышла после того, как Джоана Стингрей выпустила в Америке двойную пластинку Red Wave, на которой были 4 группы, – Аквариум, Кино, Алиса, Странные игры. У меня было по выпуску посвященной каждой из этих групп – это уже была проверенная информация, пластинка вышла на Западе.

Следующая серия передач была посвящена группе, игравший христианский рок, – Трубный Зов. Данные о ней я получил от авторитетной организации – Кэнстон Колледжа, исследовавшего состояние религии в странах Восточной Европы.

В тот момент лидера группы Валеру Баринова поместили в психушку, где усиленно закалывали аминазином. Слава Богу, его не удалось убить и свести с ума, и вскоре после выхода из психушки он со всей своей семьей эмигрировал в Великобританию. Так как данные о нем были тоже проверенные, поступившие от авторитетной английской организации, то я с полным основанием крутил в эфире записи Трубного Зова.

А Вы вообще отслеживаете как-то новую русскую музыку, слышали о недавней волне запретов концертов молодежных групп в России? И как считаете, становится ли в этой связи музыка, как тогда 70е-80е, неким глотком свободы и формой внутренней эмиграции?

Я поверхностно знаком с тем, что происходит на русской сцене и могу сказать, что на ней очень много посредственной музыки. Музыканты всегда проецируют самих себя и не способны со стороны оценить, насколько они нужны и насколько интересно то, что они делают. Они, как соловьи, поющие для самих себя, потому что они так живут и устроены.

Из этого большого количества русских групп, которых можно найти сейчас в интернете, меня лично цепляют немногие. То, что производит российская молодежь, несет на себе печать страны, ее жизни и культуры. Для меня эта музыка либо провинциальна, либо литературно-поэтически претенциозна.

Гребенщиков регулярно выдает что-то, что раздвигает горизонты, но он один такой. Есть единичные удачные примеры, вроде Васи Обломова с его “Еду в Магадан”, но это материал сугубо местный, народы мира этим не пленишь. Ангел там не пролетал.

А поскольку моя жизнь сейчас не связана с тем, что мне нужно постоянно знать и анализировать что-то новое, что сейчас происходит в музыке, то я стараюсь свою жизнь этими знаниями не усложнять. Кое-что я знаю, но слишком глубоко не копаю. Слушать на досуге мне это вряд ли придется. Я и раньше пропускал через себя всю эту музыку потому, что вел передачу, а по возрасту и исходя из моих вкусов она мне не очень не подходила.

То есть музыка, которую вы крутили в эфире, совсем не соответствовала вашим личным эстетическим приоритетам?

Но посудите сами, начал я вести эту музыкальную передачу в 37 лет, закончил в 63. Я должен был двигаться, как на серфинговый доске, мне приходилось улавливать все новые течении, пропустить через себя и панк, и новую волну, и гранж, и еще массу стилей. А я считаю, что всякий психически уравновешенный человек сопротивляется новому в жизни, особенно новой музыке. Все слушают в основном то, что они слушали в молодости. В основном человек по жизни идет с тем, что он слушал с 18 до 20 лет.

Мне приходилось себя все время переламывать, порой было не очень приятно. Когда, я вел передачу в Англии в неделю выходило до 300 новых пластинок. Понятно, что все я не слушал, но с 10-15 альбомами мне приходилось знакомиться. Я уже научился впоследствии скакать по дорожкам виниловых пластинок, слушая буквально по 15-20 секунд и с помощью своего слуха профессионального музыканта оценивать, есть ли там какие-то свежие идеи, интересные гармонические структуры или крепкий вокал.

И у меня был в профессиональном плане герой – английский ведущий музыкальной передачи на Би-би-си Джон Пил. Он был настоящим рыцарем без страха и упрека, слушавшим по 12-16 часов в день записи еще неизвестных групп, которые они ему высылали.

В начале 80-х у меня был рекорд-лэйбл , я выпускал на нем продюсируемую мной группу Iсarus, в которой сам играл на саксофоне. Как руководитель лэйбла я выслал пластинку Iсarus Джону Пилу и он ее раза 3 крутил в эфире.

Позже, в начале 90х, я ему об этом напомнил и выяснилось, что он отлично помнил, сказал, что Icarus была хорошая группа и удивлялся, чего же она дальше не пошла. Он мне говорил, что его девиз был ставить в эфир только ту музыку, которую он сам не понимает. Гениальный был человек.

Джон Пил помнил мою группу Icarus и удивлялся почему она не пошла дальше

А чем продолжился Ваш опыт как владельца рекорд-лэйбла. Вы выпускали еще каких-то артистов?

Нет история ограничилась двумя релизами – синглом и альбомом Icarus “State of Mind”. Альбом, кстати, можно послушать и скачать на моем сайте – seva.ru

Как Вы уже упомянули, Вы и сейчас стараетесь не терять своих музыкальных навыков, и регулярно практикуетесь в игре на флейте и гитаре. Это связано с тем, что вам приходится музицировать на своих творческих встречах?

Прежде всего, я играю потому, что осталась старая привычка музыканта издавать звуки. Без занятия музыкой, думаю, я сошел бы с ума, находясь на Би-би-си – от этой скорости в которой мне приходилось работать и от журналистского выхолащивания мозгов. Но поскольку я занимался каждой день игрой на флейте – это было отдушиной и душа получала какую-то пищу.

Теперь я стал настоящим музыкантом, играющим на флейте просто потому, что он играет. Как поэт, сочиняющий стихи просто потому, что он поэт. Я это делаю, не рассчитывая на какой-то успех или денежное вознаграждение, и никто не знает, что я этим занимаюсь каждый день, кроме жены и коров с лошадьми, которые слышат, как я музицирую, стоя на балконе. Но я работаю над звуком и техникой. Звук еще можно улучшить, а вот с техникой уже сложнее, потому что уже начались возрастные процессы, от которых пальцы от долгих занятий работают уже не быстрей, а медленней. А на гитаре я играю, когда в редкие моменты слабой депрессии хочется попеть какие-то душевные песни и тем самым немного духовно излечиться.

Чем вы еще наполняете свое свободное время, живя в болгарских горах?

Дом, где мы живем с женой, стоит на дороге, в лесу. Место весьма безлюдное, поблизости никакого жилья больше нет. Мы любим гулять днем, в окрестностях находится около 400 экологических троп. Зимой особо не погуляешь, в этом году было очень много снега, почти под 3 метра навалило. Но сейчас почти все стаяло, и скоро мы возобновим наши прогулки.

Кроме того, я веду активную жизнь в сети – держу связь со своими поклонниками, размещаю каждый день какие-то посты на фэйсбуке, где у меня 5 тысяч и друзей и еще около 15 тысяч подписчиков. Все это замыкается с моим сайтом, через который я продаю свои книги, это у нас такой небольшой семейный бизнес. Особым успехом пользуются аудио-книги, ведь я как работник радио озвучивая свой текст, умею придать ему добавочное измерение.

Вот за такими делами и проходят мои дни.

Звучит, как прекрасный и гармоничный образ жизни. Спасибо огромное, Сева, за интереснейшую беседу. Желаем вам крепкого здоровья, долгих лет жизни, творческой энергии и успехов во всех проектах и начинаниях!

Read more: Звуки музыки с Дмитрием Толкуновым ...